Подарок для wolverrain
По заявке: Тайвин/Джоанна
Название: Зелёные рукава
Категория: гет
Герои: Тайвин Ланнистер/Джоанна Ланнистер
Рейтинг: PG
Размер: мини
Краткое содержание: Есть то, над чем не властен всемогущий Тайвин Ланнистер – это смерть его любимой жены.
Колеблющийся свет десятков свечей дробился в мозаичных панно и витражных стёклах, наполняя септу Кастерли-Рок россыпью огненных светлячков. Это было красивое и завораживающее зрелище, рождающее в душе чувство тихого умиротворения. Но никому из тех, кто находился в септе, не было до этого никакого дела.
Стража у порога, облачённая в тяжёлую парадную броню и закутанная в затканные золотом плащи, стояла неподвижно, точно колонны, подпирающие высокий свод. Если бы не белки глаз, влажно поблёскивающие в прорезях шлемов, да едва заметное движение пальцев, сжимающих древки копий, стражники казались бы двумя копиями статуи Воина, скрытой в тени одной из ниш.
Но даже они казались более живыми, чем мужчина, сгорбившийся на скамье у погребального помоста. И уж точно они были живее женщины, лежащей на нём.
Женщина покоилась на каменном постаменте и казалась мраморно-прекрасной даже в смерти. В неверном свете свечей, который давал множество зыбких теней, казалось, что она дышит. Что вот-вот она проснётся, поднимется, расправит складки тонкой вуали, покрывающей мягкие золотистые локоны, и, выпростав белую ладонь из широкого зелёного рукава, положит её на склонённую голову сидящего рядом мужчины.
Но этому никогда больше не суждено было сбыться.
Мужчина сидел, тяжело сгорбившись, и вся его поза олицетворяла глубочайшую скорбь. Недвижимый, окаменевший как стража у входа в септу, омертвевший, как женщина на помосте, – он казался сгустком темноты в сиянии свечных отблесков.
Он молчал с тех самых пор, как септу покинули последние члены многочисленной семьи, пришедшие проститься с леди Ланнистер. Он не издавал ни звука, ни вздоха, и почти не шевелился. Лишь два камня – гладкие речные голыши с нарисованными глазами, – которые он снял с лица мёртвой жены, не желая, чтобы они заслоняли её черты, тихо щёлкали друг о друга, когда он время от времени судорожно стискивал ладонь.
Тайвин Ланнистер, несущий ночное бдение у тела единственного человека, которого по-настоящему любил, и желал бы не думать ни о чём, но не получалось. До нынешнего момента он и не знал, что в его памяти, отягощённой государственными делами, стратегическими ходами, династическими расчётами и честолюбивыми замыслами, осталось так много места для совершенно несущественных мелочей, которые сейчас казались дороже всего золота Ланниспорта. Важнее, чем всё, что было до этого момента.
Тайвин не мог не скорбеть о том, что слишком много помнил.
Он помнил улыбку Джоанны, когда их только-только представили друг другу. Когда эта ещё почти девочка – тонкий золотистый силуэт, настолько воздушный, что он не сразу различил её среди потоков света, льющихся в стрельчатые окна парадного зала Кастерли-Рок, – когда эта девочка светло улыбнулась ему, он едва сдержался, чтобы не прищуриться, как от взгляда на солнце. Он уже тогда, в самый первый момент, понял, что она владеет таинственной силой, с помощью которой сможет осветить его жизнь. Наверное, именно это ощущение наполняло его неведомым ранее ликованием, когда Тайвин, спустя время, укутывал хрупкие плечи Джоанны свадебным плащом с гордым гербовым львом.
Сейчас же, в септе, наполненной запахом свечного воска и тоски, он с мучительной ясностью вспоминал, как улыбался в тот день.
Как будто был счастлив раз и навсегда.
Тайвин хотел забыть, но до сих пор отчётливо ощущал, каковы локоны Джоанны на ощупь и на запах. Ему всегда казалось, что её волосы, тонкие и лёгкие как золотая канитель, пахли персиком, ромашкой и немного нагретым солнцем камнем. Наверное, в его воображении этот запах отражал самую суть Джоанны – врождённую утончённость, щедрую нежность и неожиданную твёрдость характера. Стойкость и крепость духа, которые леди Ланнистер благопристойно скрывала за поистине королевской внешностью, не позволяя чужим видеть то, чего не следовало. Эта была та стальная сердцевина, та косточка в персике, благодаря которой Тайвин любил жену ещё больше.
Она была его опорой, которая рухнула, и покоилась сейчас перед ним недвижимым мраморным обломком.
Тайвин не мог прогнать от себя видение того, как пот частым бисером покрывал её лицо, когда Джоанна измученно улыбалась ему, баюкая надрывающихся от крика новорождённых близнецов. В тот момент, в родильных покоях, пропитанных запахом пота, крови и торжества, он на мгновение ощутил благоговение – от того, что она принесла в мир ещё больше совершенства. А их золотые дети поистине были совершенны. Они унаследовали её красоту и его целеустремлённость. Это было видно уже сейчас, когда им было всего по восемь лет.
И это могло повториться ещё не единожды, но не судьба.
Чудовище, исторгнутое вчера измученным чревом Джоанны, отвратительное создание, порождённое их чреслами, по дикой насмешке богов завоевало себе жизнь, отобрав её у матери.
Тайвин внутренне содрогался, ощущая всю меру своей ненависти. Чёрной липкой ненависти к только что рождённому существу, которое не провинилось ничем, кроме того, что родилось. Что с первых мгновений жизни стало проклятием самому себе и всему их дому.
Тайвин до скрипа зубов стискивал челюсти и молился, чтобы однажды ненависть к собственному чудовищному отпрыску излилась из него, как изливается чёрная желчь. Но боялся, что это невозможно.
Он слишком много потерял. И было слишком много того, что засело в памяти, как зазубренная стрела в плоти.
Тайвин всё ещё помнил, что Джоанна любила пение скворцов, поцелуи в шею и ту особую прохладу, которую ранний утренний бриз приносил в окна их опочивальни. С щемящей, ни на что ранее не похожей тоской, он вспоминал, что в личных покоях Джоанна всегда предпочитала зелень родовому ланнистерскому багрянцу. Именно этот цвет, как ничто иное, оттенял её волосы, нежный молочный оттенок кожи и лучистые глаза.
Сейчас больше всего на свете – даже больше власти – он жаждал, чтобы Джоанна проснулась. Чтобы открыла глаза, с которых он снял проклятые камни. Чтобы она вздохнула, как, бывало, вздыхала при пробуждении, и светло улыбнулась ему. Чтобы коснулась тонкими пальцами лба, пытаясь, как порой часто бывало, шутливо разгладить залёгшие там глубокие складки.
Но этому уже никогда не суждено было произойти.
Джоанна Ланнистер, двоюродная сестра и супруга всемогущего Хранителя Запада, лежала недвижимая и посмертно прекрасная, и ничьи мольбы не в состоянии были её оживить. Семеро богов взирали на мёртвую женщину из своих украшенных золотом и мозаикой ниш, и ни один огненный светлячок не смог бы согреть её холодные щёки.
Щёлкали камни, стиснутые в ладони, горели свечи, посылая по стенам сотни бликов, дрожал воздух, наполненный ароматом воска и едва уловимым запахом разложения. Тайвин Ланнистер прощался с женой и со своими воспоминаниями.
Он страстно хотел, чтобы они сгорели как светлячки в свечном пламени.
_______________________________________
* Слова из старинной английской песни «Зелёные рукава». Перевод баллады взят здесь. Прослушать можно тут.
По заявке: Тайвин/Джоанна
Название: Зелёные рукава
Категория: гет
Герои: Тайвин Ланнистер/Джоанна Ланнистер
Рейтинг: PG
Размер: мини
Краткое содержание: Есть то, над чем не властен всемогущий Тайвин Ланнистер – это смерть его любимой жены.
Зеленые рукава были всей моей радостью,
Зеленые рукава были моим очарованием,
Зеленые рукава были моим золотым сердцем.
Кто же, если не моя леди с зелеными рукавами?*
Зеленые рукава были моим очарованием,
Зеленые рукава были моим золотым сердцем.
Кто же, если не моя леди с зелеными рукавами?*
Колеблющийся свет десятков свечей дробился в мозаичных панно и витражных стёклах, наполняя септу Кастерли-Рок россыпью огненных светлячков. Это было красивое и завораживающее зрелище, рождающее в душе чувство тихого умиротворения. Но никому из тех, кто находился в септе, не было до этого никакого дела.Стража у порога, облачённая в тяжёлую парадную броню и закутанная в затканные золотом плащи, стояла неподвижно, точно колонны, подпирающие высокий свод. Если бы не белки глаз, влажно поблёскивающие в прорезях шлемов, да едва заметное движение пальцев, сжимающих древки копий, стражники казались бы двумя копиями статуи Воина, скрытой в тени одной из ниш.
Но даже они казались более живыми, чем мужчина, сгорбившийся на скамье у погребального помоста. И уж точно они были живее женщины, лежащей на нём.
Женщина покоилась на каменном постаменте и казалась мраморно-прекрасной даже в смерти. В неверном свете свечей, который давал множество зыбких теней, казалось, что она дышит. Что вот-вот она проснётся, поднимется, расправит складки тонкой вуали, покрывающей мягкие золотистые локоны, и, выпростав белую ладонь из широкого зелёного рукава, положит её на склонённую голову сидящего рядом мужчины.
Но этому никогда больше не суждено было сбыться.
Мужчина сидел, тяжело сгорбившись, и вся его поза олицетворяла глубочайшую скорбь. Недвижимый, окаменевший как стража у входа в септу, омертвевший, как женщина на помосте, – он казался сгустком темноты в сиянии свечных отблесков.
Он молчал с тех самых пор, как септу покинули последние члены многочисленной семьи, пришедшие проститься с леди Ланнистер. Он не издавал ни звука, ни вздоха, и почти не шевелился. Лишь два камня – гладкие речные голыши с нарисованными глазами, – которые он снял с лица мёртвой жены, не желая, чтобы они заслоняли её черты, тихо щёлкали друг о друга, когда он время от времени судорожно стискивал ладонь.
Тайвин Ланнистер, несущий ночное бдение у тела единственного человека, которого по-настоящему любил, и желал бы не думать ни о чём, но не получалось. До нынешнего момента он и не знал, что в его памяти, отягощённой государственными делами, стратегическими ходами, династическими расчётами и честолюбивыми замыслами, осталось так много места для совершенно несущественных мелочей, которые сейчас казались дороже всего золота Ланниспорта. Важнее, чем всё, что было до этого момента.
Тайвин не мог не скорбеть о том, что слишком много помнил.
Он помнил улыбку Джоанны, когда их только-только представили друг другу. Когда эта ещё почти девочка – тонкий золотистый силуэт, настолько воздушный, что он не сразу различил её среди потоков света, льющихся в стрельчатые окна парадного зала Кастерли-Рок, – когда эта девочка светло улыбнулась ему, он едва сдержался, чтобы не прищуриться, как от взгляда на солнце. Он уже тогда, в самый первый момент, понял, что она владеет таинственной силой, с помощью которой сможет осветить его жизнь. Наверное, именно это ощущение наполняло его неведомым ранее ликованием, когда Тайвин, спустя время, укутывал хрупкие плечи Джоанны свадебным плащом с гордым гербовым львом.
Сейчас же, в септе, наполненной запахом свечного воска и тоски, он с мучительной ясностью вспоминал, как улыбался в тот день.
Как будто был счастлив раз и навсегда.
Тайвин хотел забыть, но до сих пор отчётливо ощущал, каковы локоны Джоанны на ощупь и на запах. Ему всегда казалось, что её волосы, тонкие и лёгкие как золотая канитель, пахли персиком, ромашкой и немного нагретым солнцем камнем. Наверное, в его воображении этот запах отражал самую суть Джоанны – врождённую утончённость, щедрую нежность и неожиданную твёрдость характера. Стойкость и крепость духа, которые леди Ланнистер благопристойно скрывала за поистине королевской внешностью, не позволяя чужим видеть то, чего не следовало. Эта была та стальная сердцевина, та косточка в персике, благодаря которой Тайвин любил жену ещё больше.
Она была его опорой, которая рухнула, и покоилась сейчас перед ним недвижимым мраморным обломком.
Тайвин не мог прогнать от себя видение того, как пот частым бисером покрывал её лицо, когда Джоанна измученно улыбалась ему, баюкая надрывающихся от крика новорождённых близнецов. В тот момент, в родильных покоях, пропитанных запахом пота, крови и торжества, он на мгновение ощутил благоговение – от того, что она принесла в мир ещё больше совершенства. А их золотые дети поистине были совершенны. Они унаследовали её красоту и его целеустремлённость. Это было видно уже сейчас, когда им было всего по восемь лет.
И это могло повториться ещё не единожды, но не судьба.
Чудовище, исторгнутое вчера измученным чревом Джоанны, отвратительное создание, порождённое их чреслами, по дикой насмешке богов завоевало себе жизнь, отобрав её у матери.
Тайвин внутренне содрогался, ощущая всю меру своей ненависти. Чёрной липкой ненависти к только что рождённому существу, которое не провинилось ничем, кроме того, что родилось. Что с первых мгновений жизни стало проклятием самому себе и всему их дому.
Тайвин до скрипа зубов стискивал челюсти и молился, чтобы однажды ненависть к собственному чудовищному отпрыску излилась из него, как изливается чёрная желчь. Но боялся, что это невозможно.
Он слишком много потерял. И было слишком много того, что засело в памяти, как зазубренная стрела в плоти.
Тайвин всё ещё помнил, что Джоанна любила пение скворцов, поцелуи в шею и ту особую прохладу, которую ранний утренний бриз приносил в окна их опочивальни. С щемящей, ни на что ранее не похожей тоской, он вспоминал, что в личных покоях Джоанна всегда предпочитала зелень родовому ланнистерскому багрянцу. Именно этот цвет, как ничто иное, оттенял её волосы, нежный молочный оттенок кожи и лучистые глаза.
Сейчас больше всего на свете – даже больше власти – он жаждал, чтобы Джоанна проснулась. Чтобы открыла глаза, с которых он снял проклятые камни. Чтобы она вздохнула, как, бывало, вздыхала при пробуждении, и светло улыбнулась ему. Чтобы коснулась тонкими пальцами лба, пытаясь, как порой часто бывало, шутливо разгладить залёгшие там глубокие складки.
Но этому уже никогда не суждено было произойти.
Джоанна Ланнистер, двоюродная сестра и супруга всемогущего Хранителя Запада, лежала недвижимая и посмертно прекрасная, и ничьи мольбы не в состоянии были её оживить. Семеро богов взирали на мёртвую женщину из своих украшенных золотом и мозаикой ниш, и ни один огненный светлячок не смог бы согреть её холодные щёки.
Щёлкали камни, стиснутые в ладони, горели свечи, посылая по стенам сотни бликов, дрожал воздух, наполненный ароматом воска и едва уловимым запахом разложения. Тайвин Ланнистер прощался с женой и со своими воспоминаниями.
Он страстно хотел, чтобы они сгорели как светлячки в свечном пламени.
_______________________________________
* Слова из старинной английской песни «Зелёные рукава». Перевод баллады взят здесь. Прослушать можно тут.
@темы: Санса к нам приходит!
-
-
07.01.2015 в 16:27Но лично мне немного не хватило драйва что ли...
Какой-то интриги и драмы. Какой-то Тайвин получился безконфликтный совершенно. Прекрасный государственный муж, трагически потерявший жену.
Но читатели ПЛиО помнят же, что Тайвин не такой, или по крайней мере не совсем такой.
-
-
07.01.2015 в 16:31дорогой автор, ты чудо, и поразил меня в самое сердце! спасибо за этот прекрасный текст и мою любимую канонную пару!
пойду еще чуток поревублагодаря воспоминаниям Джоанна тут действительно как живая, ужасно жаль, что ее так мало в книгах, и тем приятнее получить текст с флешбеками. пиши еще, пожалуйста, уруру
и Greensleeves тут очень к месту.
-
-
07.01.2015 в 21:37как же им подходит greensleeves!
спасибо автору!
-
-
09.01.2015 в 12:36И очень-очень хорошо написано.